Гувернантка

…Алла никогда не думала, что с ней случится что-то подобное. Хотя однажды уже побывала в такой ситуации, но забыла о ней достаточно быстро – как только смогла нормально сидеть. До этого ее худая, шелковистая попка ни разу не пробовала ни ремня, ни тем более розог или плетки. Зато сама Алла перепробовала много различных занятий: была воспитательницей в детском саду, секретаршей в строительной компании, менеджером на телефоне.
Однажды, в поисках хорошего заработка, она устроилась на работу в небольшое кафе со столиками на улице. Кафе находилось в довольно пустынном районе, а держали его сотрудники местного отделения милиции, которых трудно было отличить от завсегдатаев-бандитов. Впрочем, Аллу не напугало даже то, что при устройстве ее предупредили:за плохую работу полагается порка. Вначале она решила, что с ней просто так пошутили.Оказалось – нет. Когда другая официантка – девушка помладше Аллы лет на десять – проштрафилась, уронив поднос на колени одному из посетителей, хозяин поманил ее пальцем и увел в подсобку. Через некоторое время он пригласил туда же и Аллу. Войдя, она обнаружила, что Соня (так звали эту невзрачную блондинку) стоит на четвереньках на столе, и юбка ее закинута чуть ли не на голову. Трусики Сони – порванные – валялись на полу, а сам хозяин держал в руке длинный ивовый прут.
- Полюбуйся, что у нас делают с такими растяпами, - сказал он Алле и жестом велел ей встать у стены.
Соня всхлипывала и умоляла простить ее, обещая больше так не делать, но хозяин кафе всё же выпорол ее, да так, что со стола Соня слезла, капая кровью с иссеченной задницы. Затем хозяин приказал ей снять туфли и сообщил, что, в качестве наказания, работать в зале ей придется босиком. Причем целую неделю.
Нельзя сказать, что увиденное произвело на Аллу особое впечатление – этого она и ожидала, зная, куда пришла на работу. Но, во всяком случае, ей стало ясно, что порка – это не фигура речи, и что лучше ей не попадать на штраф. Живой пример был перед глазами – рыдающая в голос, с кривящимся от боли лицом, Соня, шлепая босыми ногами, отправилась продолжать «трудовую вахту». Проводив ее взглядом, Алла тоже вернулась к своим обязанностям.
Как назло, на следующий же вечер она и «попала». Ее угораздило опрокинуть поднос с двумя кружками пива даже не на колени, а на голову одному из посетителей.
«Что сейчас будет», - пронеслось у нее в голове.
Ее заставили снять юбку и встать посередине зала. Клиентура с интересом наблюдала за происходящим. Хозяин кафе предложил пострадавшему лично отхлестать Аллу, что он и не замедлил сделать. Вооружившись собственным ремнем, он так ожесточенно полосовал официантку по заднице, что Алла завопила не своим голосом уже на втором ударе. А назначили ей сорок горячих. Хотя она и пыталась держаться достойно, понимая, что деться всё равно некуда, несколько раз она падала на колени и, также, как и Соня, молила ее пощадить. Ответом ей был веселый смех зрителей и злобные ругательства обильно политого пивом криминального элемента, который не уставал взмахивать ремнем и опускать его на ягодицы Аллы. Высокая, худая девушка в очках (впрочем, очки она предусмотрительно сняла, понимая, что смотреть будет особо не на что), Алла вздрагивала от ударов, закрыв руками лицо. Когда закончились положенные ей сорок, клиент от души добавил ей еще десяток по собственному желанию, после чего Соня, прихватив со стула небрежно брошенную юбку, отвела Аллу на кухню, чтобы та могла хоть немного прийти в себя. Смоченный холодной водой носовой платок, приложенный к ее истерзанному заду, страдания смягчил очень микроскопически.
Отлежавшись после «штрафа», Алла уволилась из кафе и возобновила поиски работы.
Вскоре она оказалась няней, или, как ее теперь называли – гувернанткой в доме, принадлежавшем семье новых русских. Она присматривала за их восьмилетним ребенком, который, несмотря на относительно зрелый возраст, игрался в машинки, гоняя их по полу в своей комнате – в «детской». Подопечный был не подарок, но, по крайней мере, ожидать неприятностей, подобных тем, что свалились на нее в кафе в виде полусотни ремней, как будто бы не приходилось.
Напрасно Алла так думала.
В один прекрасный день, когда родители уехали, Алла, как обычно, наблюдала за тем, как Петенька устраивает на полу дорожно-транспортные происшествия, безжалостно сшибая машинками солдатиков. Глядя в окно, она ненадолго отвлеклась от Петенькиной возни, а потом услышала его довольно-таки властный оклик:
- Алла! Поди сюда! У меня машина под стол закатилась. Достань.
- Доставай сам, - попыталась Алла проявить свою «воспитательскую волю».
- Иди ты, - не полез за словом в карман ребенок. – Достань мою машинку, или я пожалуюсь на тебя родителям.
«Дрянь ты такая» - подумала Алла про себя, прикидывая, куда именно могла закатиться чертова машинка. Да, придется лезть под стол. Скинув шлепанцы, Алла опустилась на четвереньки и заползла туда как можно глубже, шаря в темноте рукой и проклиная Петеньку, на чем свет стоит. Машинка как сквозь землю провалилась. И тут, не веря самой себе, Алла поняла, что ребенок, воспользовавшись ее положением… запустил пальцы ей под юбку.
- Ты… что делаешь?! Эй! – у Аллы мгновенно перехватило дыхание.
- Заткнись, - невозмутимо отвечал сзади Петенька. – Ты прикольно стоишь. Стой так.
- Да как ты… - Алла попыталась выбраться обратно, но неожиданно мальчишка сильно шлепнул ее рукой по заду. Хотя удар пришелся по юбке, под которой были еще и колготки, ощущение получилось довольно сильное. Алла просто остолбенела.
- Ты хоть понимаешь, что ты делаешь? Я – твоя няня… - голос у нее охрип, и конца фразы она сама не услышала.
- Ну и что? Я хочу спустить с тебя колготки.
И Петенька, действительно, ловко сдернул с нее колготки, после чего поставил ей на спину ногу с видом победителя.
- Ты никому ничего не расскажешь, - с какой-то недетской злобой в голосе предупредил он гувернантку. – Только попробуй, вот увидишь, что я расскажу про тебя. Я хочу тебя трахнуть, - добавил он без перехода.
Алла вскинула голову, больно ударившись затылком о столешницу, едва не потеряв очки.
- Ты что, смеешься? – хрипло выкрикнула она. Затем, поняв, что криками мелкого урода не проймешь, перешла на саркастический тон. – А ты что, уже можешь? Пиписька очень большая, что ли? Нашелся любовник, тоже мне. Ты еще маловат для меня, дружочек.
- Алла, мне не нравится, как ты со мной разговариваешь. Ты – моя гувернантка, и мое желание для тебя – закон, - несмотря на абсурдность и рискованность ситуации, Алла сообразила, что таких понятий Петенька явно нахватался от мамашки, которая прислугу за людей не считала. Но деньги платила большие, и Алла старалась просто не обращать на нее внимания. – Короче, я хочу тебя выдрать, - сообщил ей ребенок о перемене своих планов.
Алла подумала, что ослышалась.
- Ты… хочешь… что сделать? – переспросила она. – Ну-ка, сними с меня ногу, паршивый мальчишка!!!
- Я тебе сказал – стой так и не рыпайся, - с предупреждением в голосе ответил на это ребенок. Ногу с ее спины он снял, но теперь Алла не решалась вылезать, потому что по-настоящему испугалась. Кто знает, что именно этот придурок может наболтать своим родителям? Так она и стояла – на четвереньках, с головой под столом, с задранной юбкой и с голыми ногами. До нее донесся странный шорох – Петенька копался в своем шкафу. Потом он вернулся.
- Ну что, ты готова? – спросил он.
- К чему еще готова? – простонала Алла.
- К тому, что я тебя выдеру, - злорадно пояснил Петенька. – Ну так что? Поехали?
- Делай, что хочешь, - сдалась гувернантка. В конце концов, неужели он действительно будет ее драть? И чем, спрашивается?
…Вскоре ей пришлось признать, что ребенок на самом деле ее выдрал. По-другому это и не назовешь. Он отстегал ее чем-то вроде плетки (Алла не могла знать, что за день до этого паскудник спер этот предмет из спальни своих родителей, которые сами развлекались подобным образом), и специально подстроил эту «вылазку» под стол, чтобы попробовать плетку на своей воспитательнице. Впрочем, боль была не такой сильной, да и трусы истязатель снять с нее не догадался – видать, опыта не хватило! - но как же это было унизительно! Давясь слезами, Алла вновь предприняла попытку принять вертикальное положение, но тут с настоящим ужасом ощутила, как что-то ткнулось в ее половые губы, явно пытаясь их раздвинуть и проникнуть дальше. Прямо во влагалище.
- Не-е-е-ет! – воскликнула Алла. – Ты… не смей! Противный, противный ребенок!
- Хочешь, чтобы я опять тебя наказал?
И вот в этот-то момент Алла услышала, как открылась дверь комнаты.
- Чем это вы тут заняты? – спросил, входя в детскую, отец Петеньки – Николай Михайлович, или, как положено было его называть – господин Пожаев. – Оба-на! – вырвалось у него. – Петр, ты че, совсем оборзел?! Ну-ка, дай это сюда. И иди к матери, помоги ей сумки вытащить из машины, а то мы тут тебе кое-чего из «Детского мира» привезли. Я смотрю, тебе игрушки уже другие покупать надо. Давай-давай, пошел. Ну, а ты, идиотка долговязая, вставай!
Алла неуклюже поднялась на ноги. Лицо ее пылало от стыда, и она, понимая, что ничего хорошего ее не ждет, надеялась лишь на то, что работодатель не успел заметить, что между ногами у нее… намокло. Да, невероятно, но она, тридцатилетняя баба с педагогическим стажем, возбудилась от того, что незрелый во всех отношениях восьмилетний пацан потыкал в нее своим членом!
- Та-а-а-ак, - протянул Николай Михайлович, пристально разглядывая стоящую перед ним гувернантку – с растрепанными волосами, в измятой юбке (Алла лихорадочно ее оправила), босую и в криво сидящих на носу очках. Алла тяжело дышала, опустив глаза в пол, на свои ноги. Господин Пожаев окинул взглядом комнату и отметил валяющиеся на полу порванные колготки.
- Значит, Аллочка, вот как ты воспитываешь моего сына, - холодно произнес он и закрыл дверь комнаты. Затем он вернулся к Алле, постоял перед ней еще немного, а затем неожиданно влепил ей такую оплеуху, что Алла не заметила, как снова оказалась на полу. Подобрав под себя ноги, она оперлась на ладонь и молча ждала, что с ней будут делать дальше.
- Грязная растлительница малолетних, - процедил Пожаев. – Встань, шлюха.
Алла выполнила приказание, но через секунду вернулась обратно на пол, больно приложившись об него выпоротой задницей. Перед глазами у нее замелькали белые вспышки.
- Так значит, вот за что я тебе плачу четыреста баксов в месяц, - продолжал Николай Михайлович. Он подобрал с дивана брошенную убежавшим Петенькой плетку и несколько раз взмахнул ею для пробы. Алла потерла рукой щеку, на которой осталось два алых пятна от пощечин. Ей было ясно одно – что бы она ни попыталась сейчас объяснить, это ей не поможет. Абсолютно ничем.
- Поднимайся, дрянь. Поднимайся и ложись на диван.
Алла покорно выполнила указание.
- Нет, стоп. Сначала снимай с себя всё. Раздевайся, сука!
Как во сне, Алла расстегнула сбившуюся юбку, сняла пиджак и стянула через голову блузку. Теперь, полностью обнаженная, в одних только очках, она окончательно превратилась в беззащитную жертву. Она улеглась на диван – на живот, как же еще – и подложила руки под голову. «Только бы он не заставил меня считать» - подумалось ей. Она знала, что некоторым мужчинам доставляет удовольствие, когда женщина во время экзекуции вслух считает получаемые удары.
Заметив припухающую багровую полоску, наискось прошедшую по ноге Аллы ниже ягодицы (Петенька не очень хорошо прицелился, и плетка соскользнула), Пожаев усмехнулся.
- Смотрю, хорошо вы поразвлеклись. Было очень больно? – как бы участливо поинтересовался он. – Ну? Не слышу ответа!
- Нет, Николай Михайлович, господин Пожаев, - Алла впервые с момента его появления открыла рот. – Не очень, но… Понимаете, я тут ни при чем… Ваш сын…
- А теперь заглохни. И слушай, что я тебе скажу. Тем, кто занимается развращением малолетних, снисхождения не полагается. Я всыплю тебе тридцать плетей по твоей похотливой жопе. Потом ты получишь еще столько же по спине, чтобы тебе долго не хотелось прислоняться к спинке стула. Хотя, сидеть тебе не захочется еще дольше, это я обещаю. Что тебе причитается еще, я пока не решил, но это успеется. Кстати, имей в виду – если ты хоть разок подашь голос, тебя услышит моя жена. Уж она-то отлично знает, что значат такие крики. Она придет сюда, и мне придется разрешить ей тоже тебя выпороть. Так что лучше тебе молчать. Всё ясно?
- Да… да, - всхлипнула в ответ Алла.
- Можешь минутку помолиться, - с издевкой посоветовал Пожаев.
Он выждал ровно минуту, в течение которых Алла на самом деле молилась.
- А теперь, - услышала она, - начнем.
Плетка несильно вытянулась по ее ягодицам. Алла зажмурилась, и тут же последовал второй удар, сразу в нескольких местах рассекший ей кожу. Вцепившись зубами себе в руку, Алла едва удержала крик. Плеть в руках Пожаева секла и секла ее разнесчастную задницу, и, с каждым новым ее ударом гувернантка все сильнее вжималась в диван, а на ягодицах вспыхивали всё новые полосы. До крови прокусив свою руку, Алла заткнула себе рот ладонью, судорожно вздрагивая всем телом.
- Тридцать, - через несколько тысячелетий сказал Пожаев. – А ты молодец, гувернантка. Шлюха. Перерыв. Встань и пройдись. Тебе надо размяться.
Алла, с трудом сдерживаясь, чтобы не зарыдать на весь дом, осторожно сползла с дивана и выпрямилась. Повинуясь жесту Пожаева, она прошла несколько шагов по комнате. Ей казалось, что зверски исхлестанные ягодицы увеличились в размерах по крайней мере раза в два…
- Станцуй для меня, - неожиданно произнес Пожаев. – Я хочу посмотреть, как ты танцуешь.
- Я… не умею, - едва выговаривая слова, ответила Алла. Ее чувственные пухлые губки почти не двигались от боли.
- Танцуй давай, - Пожаев быстро подошел к ней и взмахнул плёткой. Звонкий щелчок, и Алла, жалобно взвизгнув, отлетела назад, а на ее грудях заалел рубец.
- Дорогой, что ты там делаешь? – раздался из-за двери удивленный голос госпожи Пожаевой. Ручка двери несколько раз повернулась, но Николай Михайлович успел уже передумать. Сейчас жена совсем некстати.
- Потом расскажу! – крикнул он. – Не мешайся! Ну, так что, танцевать мы будем? – спросил он Аллу.
Потирая руками грудь, Алла неуверенно сделала несколько движений ногами – переступая с пяток на носки. Поняв, что сейчас ее снова хлестнут плёткой, она попыталась покрутить бедрами, как делали это профессиональные танцовщицы, которых она видела по телевизору. Это получилось у нее так легко, как будто ее танцевальным способностям только и требовалась хорошая порка, чтобы раскрыться. Вправо, влево... ее длинные ноги танцевали сами собой… боже, какой у нее, наверное, развратный вид! Особенно – сзади: задница иссеченная, сочащаяся кровью, распухшая после жестоких ласк плети. Вскинув руки и уже не концентрируясь на болевых ощущениях, Алла пустилась в такую пляску, что даже забыла про свой зад. Она изгибалась, притопывала босыми ногами, вставала на кончики пальцев, опускалась на колени и поднималась вновь… В ее сознании, совсем недавно чуть не отключившимся от испытанной боли, вдруг цветком распустилась мысль: она исполняет танец развратной шлюхи, и ей самой от этого настолько хорошо, что она вот-вот кончит. Да, танец развратной, дешевой шлюхи, которую только что жесточайшим образом высекли плёткой и скоро будут сечь еще. Но теперь она думала об этом не со страхом, а со сладострастием. Движения всё еще причиняли ей боль, но боль смешивалась с оргазмом. Кончив от собственного танца, Алла негромко застонала.
Пожаев тут же понял, что мерзкая девица, которую он выдрал, не щадя сил и лучшей плётки, специально купленной, чтобы разукрасить толстый зад жены, попросту испытала экстаз. Подойдя к танцующей женщине на удобное расстояние, он предупредил ее:
- Не вздумай останавливаться, - и тут же, со всего размаху, вытянул ее плёткой по бедрам. Алла сглотнула от новой боли, но ей самой уже не хотелось останавливаться. Пусть по ее телу хлещет хоть десяток плёток, или розог, или чего угодно еще – это ведь такое наслаждение! Хотя она и знала, чего это наслаждение будет ей стоить, она не отказалась бы от него даже по собственной воле. Танцуя, она повернулась к Пожаеву спиной, словно приглашая его опробовать плётку и на ее спине. Пожаев несколько раз, приложив всё свое умение в этом деле, огрел ее плетью по плечам и ниже лопаток. Спина Аллы украсилась множеством красных полос, но она и не подумала прервать свой танец. Напротив, движения ее становились всё быстрее и грациознее. По ее телу градом катился пот – от острой боли и от напряжения. Запах пота, смешиваясь с ароматом духов Аллы, еще больше заводил и ее саму, и Пожаева. Чуть не сходя с ума от этого зрелища и букета ароматов – духов, пота, текущей из рассеченных мест крови - он принялся уже без разбору лупцевать женщину, куда придется – по спине, по ногам, по ягодицам, по грудям… Но Алла не издавала больше ни единого звука, вынося порку, словно настоящая мазохистка.
Пожаев сдался первым. Отшвырнув плеть, он набросился на Аллу, и, повалив ее на пол, расстегнул брюки… Член его был таким огромным, что чуть не разорвал ее – если бы лоно наказанной женщины не истекало влагой, Пожаев долго не смог бы в нее войти. Он трахал ее, работая тазом, словно отбойным молотком, а гувернантка лежала на под ним на полу и… смеялась от удовольствия. Затем Пожаев заставил ее перевернуться и встать раком, хватая ее при этом за пострадавшие места. Алла и пикнуть не успела, когда его член вошел в ее зад. Положив ладони на ее ягодицы, Пожаев с усилием пропихнул член на всю возможную глубину; Алла опустила голову и с яростью подалась назад, навстречу ему. Несколько быстрых, резких движений, на которые с готовностью отзывалось разгоряченное поркой, танцем и сексом тело гувернантки – и не менее горячая жидкость мощным потоком изверглась прямо в нее.
Отбросив со лба волосы и недоумевая, как очки до сих пор не слетели с нее, Алла стояла на коленях – лежать было уже невозможно, потому что плетка не оставила на ее коже ни единого живого места – Алла смотрела, как Пожаев, не поднимаясь с пола, застегивает брюки.
- По-моему, на сегодня ты получила всё, что надо, - произнес Пожаев, легонько хлопая ее по бедру. Алла даже не вскрикнула.
- Не совсем всё, - с улыбкой произнесла она. – Я еще не сделала вам минет, стоя на коленях. Уверена, вам бы это понравилось…
- Я зайду к тебе вечером, - ответил он, и, не добавив ни слова, вышел из комнаты.
Однако вечером ей так и не пришлось сделать Пожаеву минет на коленях. Потому что его супруга, отлично понимая, что со дня на день у нее появится серьезная конкурентка, позвонила в отлично знакомый ей клуб «Коллекция боли» и договорилась с директором о небольшой сделке: она платит ему двадцать тысяч долларов наличными, а он забирает из их дома гувернантку и использует ее по своему усмотрению. Когда Николай Михайлович ненадолго уехал из дома, Пожаева впустила через черных ход двоих сотрудников клуба, которые, не особо церемонясь, вывели Аллу во двор, заломив ей руки, и швырнули ее на заднее сидение джипа с тонированными стеклами…
Вернувшись, господин Пожаев узнал от супруги, что увидеть бывшую гувернантку он сможет теперь только в клубе «Коллекция боли».
- И то – не раньше, чем через месяц, - со смехом добавила Пожаева. – Ты же знаешь, они порченных девок не выставляют. А ты ей так шкуру изорвал, что долго заживать будет…
- Ну, сучка, ты даешь, - ответил Николай Михайлович, и, схватив жену за волосы, поволок ее в спальню…